Летняя рапсодия [Сборник] - Грейс Грин

— Именно так.

— Странно.

— Почему же? — Лоб Джози наморщился.

— Потому что обычно женихи тянут сюда невест буквально за волосы, — Льюк наколол лист салата на вилку. — То есть дамы кричат и брыкаются, а новоиспеченные мужья стоят на своем, потому как насмотрелись вестернов. Через парочку дней все они дружно спрашивают дорогу до ближайшего городка.

Джози изящно намазала масло на хлеб.

— В моем воображении ранчо всегда было самым романтическим местом на свете.

— Видимо, вы никогда не чистили конюшен.

— Если хотите знать, чистила. — Джози рассмеялась. — В юности я проводила лето в одном лагере, где учили верховой езде, там я постоянно вертелась около конюшен и даже помогала их чистить. Общество лошадей мне очень нравилось.

Льюк скрыл свое удивление, сосредоточившись на салате. Ну что ж, любопытство и конюшни может сделать приятными — ненадолго, подумал он. Исчезает новизна, кончается удовольствие. Именно такой была реакция на деревенскую жизнь у его бывшей жены.

— Вы упоминали свою работу в отеле, — сменил он тему. — Это было в городе Талса?

Голубые глаза Джози помрачнели.

— Нет. Последние полгода я была менеджером в юридической конторе моего отца. А до этого работала в Чикаго, в отеле «Ройял риджент».

— Слышал о таком. А что вы там делали?

— Всего понемножку. Меня взяли на полуторагодичные курсы менеджеров, а это предполагало работу по нескольку месяцев в каждом секторе. Потом полтора года занималась размещением делегаций различных конгрессов.

— А почему вы это бросили?

Джози задумчиво рассматривала бокал с шампанским.

— Мне не понравилось, как вел себя новый заведующий отделом. Его не интересовали удобства клиентов — только их деньги. Он заставлял меня обещать то, чего отель не мог предоставить, лишь бы заполучить следующую делегацию. Я отказывалась врать, и отель терпел убытки из‑за моей строптивости. Я и уволилась, не ожидая, когда меня выгонят.

Эта девушка начинала ему нравиться — помимо его воли. Хоть он и не собирался ею восхищаться, нельзя было не уважать ее за верность собственным принципам. Льюк поднял бокал и провозгласил:

— Вы молодец. Немногие осмеливаются защищать свои убеждения.

Джози мрачно усмехнулась.

— Не очень‑то мне помогли мои убеждения: я схлопотала плохую характеристику. Теперь мне вряд ли удастся устроиться в приличный отель. Поэтому, когда в конторе отца заболел менеджер и он попросил меня на какое‑то время его заменить, я вернулась в Талсу.

— Именно здесь вы и познакомились со своим женихом?

— Да. Он один из адвокатов в отцовской фирме. Мы начали встречаться и уже через три месяца были помолвлены.

Льюк наблюдал, как неохотно она ест, и старался не замечать того, как красиво свечи освещают ее голубые глаза и темные волосы, заставляя их мерцать. Тем не менее так хотелось узнать о ней побольше — он просто сгорал от любопытства.

Не мое это дело, убеждал он себя. Чем меньше я буду о ней знать, тем лучше. Но вопрос все же сорвался с его губ:

— Так что же все‑таки стряслось?

— Вы имеете в виду свадьбу? Я чуть не совершила самую крупную ошибку в жизни. — Глотнув шампанского из бокала, Джози взглянула на Льюка. — Хотите услышать всю историю целиком?

Да, он хотел, но притворялся равнодушным.

— Расскажите только то, что сами захотите поведать.

— Ну так вот, — Джози поставила бокал на стол и наклонилась так, чтобы быть поближе. — Перед самым венчаньем я так разнервничалась, что решила немного походить по церкви, чтобы успокоиться. И оказалась неподалеку от того места, где Роберт разговаривал со своим шафером.

— И что же? — подстегнул ее Льюк.

— Просто я узнала кое‑что о человеке, который чуть не стал моим мужем. — Ее губы вытянулись в тонкую злую линию.

— Что же именно?

— Ну, хотя бы то, что верность жене не укладывается в его брачный кодекс.

Ну что ж, подумал Льюк, здесь могло иметь место и простое недоразумение. Вероятнее всего, голубки воссоединятся еще до конца этой недели. Подняв бутылку, он снова наполнил ее бокал.

— Когда слышишь только обрывок разговора, вполне можно сделать неправильные выводы.

— Это был не обрывок, — возразила Джози, — Роберт обрисовал во всех подробностях свои утехи с девочками легкого поведения на последней холостяцкой вечеринке. А когда шафер удивился, что Роберт решился связать себя узами супружества, требующими верности, тот захохотал и спросил: «А кто говорит о верности? Для меня брак — только способ сделать карьеру».

Положив салфетку на стол, Джози отодвинула стул; лицо ее выразило отвращение.

— Он хотел жениться на мне лишь для того, чтобы стать компаньоном отца. И даже не отрицал этого, когда я его изобличила.

— Вы его… изобличили?

Девушка кивнула.

— Я сразу кинулась в ту комнату, где он был, и объявила, что слышала весь разговор. Он стал белее мела. Умолял простить его, не говорить ничего моему отцу. Представляете? Такого нахала трудно вообразить!

Льюку трудно было вообразить другое: как мог мужчина променять Джози на другую женщину? Ее высохшие волосы превратились в гриву блестящих непокорных кудрей, взлетающих, когда она поворачивала голову, а личико с нежным овалом было прелестно, несмотря на сердитое выражение. Ресницы — такие длинные и шелковистые, каких он никогда ни у кого не видел. Вид девушки увлекал его куда больше, чем ее история.

— И что же вы сделали потом?

— К счастью, у меня была свидетельница, моя сестра Сара, которая оказалась поблизости и все слышала. Иначе Роберт наверняка отказался бы от своих слов. Когда я убежала из церкви, Сара объяснила моим родителям, что произошло. Во избежание скандала попросили священника объявить публике, что свадьба отложена по взаимной договоренности.

Льюк в изумлении покачал головой.

— Ну и денек был у вас сегодня!

Джози подняла свой бокал:

— Выпьем за то, чтобы он не повторился.

Она выглядела на удивление спокойной для женщины, пережившей такое испытание. Однако Льюк заметил, что в ее рассказе опущена главная деталь: как она относится к жениху? Если уж собиралась за него замуж, стало быть, питала к нему хоть какие‑то чувства.

— А чем он вас покорил, если говорить откровенно?

Джози и сама задавала себе этот вопрос и четкого ответа не находила — все сводилось к тому, что окружающие были о Роберте прекрасного мнения.

Джози встала из‑за стола, пересекла комнату и подошла к камину. Облокотившись на облицовку, она ответила откровенно: